Юрий Ценципер - Я люблю, и мне некогда! Истории из семейного архива

Юра пишет маме:

На днях был в “Эрмитаже” на джазе Утесова. Очень интересно было и весело. Много читаю. Прочитал “Человек, который смеется”. Книга произвела на меня очень большое впечатление. Сейчас читаю “Хождение по мукам”, но что-то очень медленно дело двигается.

Кстати, в “Хождении по мукам” фигурирует еще один Ценципер – вполне историческая личность. Брат деда был из числа анархистских лидеров, играл важную роль в штабе Нестора Махно.

Еще одно письмо от Юры бабушке и дедушке:

Недавно я поехал перерегистрироваться в библиотеку им. Ленина и просидел там, не вставая с места, 3 часа. Читал “Отверженных”. Прочел 200 страниц. Также мы вместе с папой кончили читать “Педагогическую поэму”. Книга мне очень понравилась.

Отцу:

Дорогой папа!

Сижу я в Государственной публичной библиотеке им. Ленина – готовлюсь к сочинению на “женскую тему” и к докладу по “Далеко от Москвы” Ажаева. Кругом меня античные фигуры. Огромные часы в зале показывают 49 минут девятого. Кругом меня идет немилосердное “сдувательство”. А главное, здесь 60 % представительниц женского пола, так что поневоле приходится отвлекаться.

У Юры был товарищ – страстный поклонник оперетты. Гордился тем, что 150 раз слушал в театре “Сильву”. После каждого спектакля он дарил своим кумирам цветы, поэтому знал все цветочные киоски Москвы. Однажды он предложил Юре заняться бизнесом – а тогда это называлось спекуляцией. В ларьке на Пушкинской площади у знакомой продавщицы было куплено много цветов, а затем они направились продавать их на Центральный рынок. Продавали весело и не очень дорого. Когда цветы были раскуплены, “спекулянты” пошли отпраздновать это событие в забегаловку в Оружейном переулке. Кроме еды они, как взрослые, заказали и дешевой водки, кажется “Старки”. Когда они взглянули на счет, оказалось, что от барыша ничего не останется. Юру по дороге домой качало.

Для Юры наступили последние школьные каникулы – он отправился в санаторий в Геленджик.

Вот первое письмо от Юры домой (август 1948 года):

7-го вечером были в Сталинграде. Издали это огромный город, весь залитый огнями. Подъезжаешь, и впечатление изменяется. Вокзал весь разрушен, хотя всюду чисто. Вместе с новыми домами много пустых коробок. Очень тяжело на все смотреть. На другой день до 3 часов ночи ждали Краснодара. Та же картина, хотя вокзал новый. Вообще за эти три дня я очень мало спал, но здесь отосплюсь. Из продуктов я все съел, истратил немного денег. По дороге в некоторых местах было дешево: 1 руб. – стакан вишни и т. д. Много фруктов. С ребятами у меня замечательные отношения. Возраста и развития я с ними одинакового, и с первого же часа мы очень сошлись.

В Новороссийске мы были два часа. Город очень сильно пострадал. Но что мне понравилось, так это то, что по всему городу прямо на дорогах написаны углем, мелом и т. д. различные лозунги, призывы восстановить город, крепить мир. Дорога в Геленджик была замечательная, очень извилистая, приходилось поворачивать под острым углом. И наконец мы здесь.

Персонал и врачи здесь хорошие. Но больше всего мне нравится природа: вот трещат цикады, и опять это голубое море. Ну, пока, кажется, все. Я хожу в майке и трусах, когда сможете, пришлите денег: я буду покупать фрукты. По сравнению со многими у меня их мало. Привет всем. Крепко поцелуйте Володю.

Ответ от отца:

Юрий, друг мой пышноволосый!

С превеликим удовольствием читаем и читаем твое письмо. Вначале по два раза прочитали сами, потом с ним познакомились родичи. А сегодня (письмо получили вчера), несмотря на отчаянный дождик, с содержанием письма пришли познакомиться 2 Бодунов 2. (муж и жена Бодуновы – преподаватели математики, их внук проводил каникулы с Юрой. – Ред.). В одном месте (там, где ты безумно утверждаешь, что машины в некоторых местах поворачиваются под ОСТРЫМИ углами, математические начала взяли верх над поэтическими, и в результате уста Н. Г. Бодунова издали недоверчивое “ГМ-ГМ”)…

Из письма Юры:

Вчера ездили на катере в одно местечко. Утром море было спокойно, и добрались мы туда благополучно. Пока мы гуляли на берегу, купались, поднялся ветер, разыгрался шторм. Волны были такие большие, что катер не мог подойти к берегу, и всех приходилось провозить на лодке по 4 человека. Перебирались целый час. Почти всех и меня рвало. На глазах были слезы, а приходилось орать песни, чтобы меньше тошнило. В общем, еле добрались. Ну, ничего. Теперь я знаю, что такое качка.

Вчера были в кино. Смотрели “Без вины виноватые”. Скажу только, что ревел.

Из поездки Юра привез арбуз и черепаху, которая всю зиму жила под кроватью. Для Володи это были не виданные раньше вещи. Потом черепаху Володя променял на какую-то железяку. Юра пошел в десятый класс. Мама пишет отцу:

Вчера долго беседовала с Юркой, ведь ты же знаешь, как трудно заставить его разговориться. Он днем и ночью думает, куда идти, и никак этот вопрос решить не может. Я тоже об этом много думаю, это очень серьезный вопрос, особенно для Юрки, на нас очень большая ответственность лежит.

Юра заканчивал десятилетку в шестнадцать лет, и родители как могли старались помочь ему с поиском своего пути в жизни. Однажды Юра увидел у себя на письменном столе под стеклом листок с написанной почерком отца цитатой из “Войны и мира”: “Никогда, никогда не женись, мой друг… А то пропадет все, что в тебе есть хорошего и высокого”. Так Андрей Болконский наставлял Пьера Безухова. Загадочная записка оказалась напутствием на многие годы.

Еще раньше по совету отца Юра прочитал “Очарованную душу” Ромена Роллана. На него большое впечатление произвела героиня романа Аннет Ривьер – может быть, из-за ее понимания любви, презрения к условностям и внутренней свободы.

В мае 1949 года у Юры начались выпускные экзамены.

На первом письменном (по литературе) его неожиданно прорвало. Выбрал “свободную” тему: “Мы не те русские, что в 1917 году, и Русь у нас не та, и характер не тот…” Эти слова принадлежали Жданову. Но Юре захотелось внести в тему что-то свое, личное, и получилось так, что очень большая часть сочинения была связана с той самой Аннет Ривьер из “Очарованной души”. Хотя с грамотностью все было в полном порядке, некоторая – особенно для того времени – “необычность” раскрытия темы вызвала неоднозначное мнение экзаменационной комиссии. И все-таки Юре поставили пятерку, а о сочинении говорили и в классе, и в школе, и всюду, куда его посылали.